«Хунну в Китае. Хунну в китае Взаимоотношения хуннов с Китаем

13.10.2023

К нига «Хунны в Китае» (Три века войны Китая со степными народами. III–VI вв.) посвящена сложному периоду в истории Китая и кочевых народов Азии. Автор рассматривает в неразрывной связи исторические и этнографические процессы, подчеркивая важную роль, которую сыграли кочевые народы, противодействовавшие китайской экспансии.

Пролог

СТЕПЬ И КИТАЙ

Сама природа разделила Восточную Азию на две части: теплую, влажную и изобильную, с многочисленным оседлым населением - Китай, и холодную, сухую, пустынную, с редким кочевым населением - ее мы будем называть Великая степь. На рубеже нашей эры ее населяли хунны.

Четыре века стремились династии Хань доставить Китаю господство над Азией. Подобно тому, как в Средиземноморье возникла Pax Romana, на Дальнем Востоке чуть было не была создана Pax Sinica. Свободу народов Великой степи отстояли только хунны. Они сражались в соотношении 1:20, против них были двинуты не только армии, но и дипломатия, и экономика, и обольщения культуры.

В I веке н. э. внутренние процессы раскололи державу хуннов. Часть их подчинилась Китаю, другая часть отступила с боями на запад, где, смешавшись с уграми и сарматами, превратилась в гуннов

Зафиксирован только один переход хуннов в 155–158 гг.

Кучка разбитых хуннов, теряя обозы и женщин, оторвалась от преследователя и добралась до Волго-уральского междуречья. На адаптацию потребовалось около 200 лет, после чего гунны (так их принято называть в отличие от азиатских хуннов) действительно превратились в грозную силу, но ведь это произошло уже на местной основе и роль миграции здесь ничтожна.

Переходы других племен из степей Западного Казахстана не могли иметь значения, ибо находящиеся там суглинистые степи бесплоднее песчаных и густого населения там не было никогда, тогда как в Причерноморье степи обильны, воды много и народы воинственны. Скорее можно было бы ожидать вторжений с Дона на Иргиз, если бы западные кочевники сочли восточные степи достойными завоевания. Следовательно, причины смены народов надо искать на месте и, поскольку историческая наука удовлетворительных решений не предлагает, обратиться к смежным наукам - географии и палеоэтнографии.

РЕКА

А теперь, прежде чем приступить к историческому повествованию, включающему описание, анализ и синтетическую интерпретацию событий, разорвавших историю Срединной и Восточной Азии на два несхожих между собой периода, бросим хотя бы беглый взгляд на природу страны, где произошел этот надлом. На переднем плане нашей историко-географической панорамы лежит бассейн реки Хуанхэ, все остальное - только фон.

Истоки Хуанхэ находятся в Тибете. Первые 200 км река спокойно течет в широкой долине, окаймленной горами, почти лишенными растительности. Затем она врезается в горные отроги Куньлуня и превращается в бурный поток, несущийся в теснине глубиной до 500 м. Здесь ширина реки колеблется между 10 и 50 м, но и, вырвавшись из ущелий, она остается, по нашим представлениям, узкой: преимущественно 50–70 м, и только местами-до 300 м.

Однако быстрое течение делает Хуанхэ труднопреодолимым водным рубежом. Особенно сложны переправы через реку во время паводков, когда влекомые течением песок и ил составляют 46 % объема речного потока. Поэтому великая излучина Хуанхэ, окружающая с трех сторон Ордос, делает его островом среди прилегающих пустынь. Но в середине зимы река замерзает. Тогда Ордос открыт для набегов и вторжений со стороны Великой степи.

В низовьях Хуанхэ намыла высокую дамбу и оказалась как бы «висящей» над окружающей ее равниной. У Кайфына дно реки на 5 м выше окружающей местности, и частые наводнения держат население в обоснованном страхе

Реки редко бывают пограничными рубежами, так как почти всегда легче пересечь реку, нежели, например, горный хребет или полосу пустыни. Поэтому в древности границей Китая и Центральной Азии была Китайская стена. На западе, в Ганьсу, она прикрывала цепочку оазисов, расположенных у подножий Наньшаня; восточнее поворота Хуанхэ к северу отделяла степной и пустынный Ордос от аллювиальных равнин Шэньси, затем снова пересекала реку, разграничивая лессовую равнину Шаньси от степей современной Внутренней Монголии, и, наконец, ограждала древний земледельческий Хэбэй от набегов кочевых и охотничьих народов бассейна верхнего Ляохэ. Итак, подлинной границей двух огромных этнокультурных регионов была комбинация из природных и антропогенных элементов рельефа; ландшафтная же граница колебалась в зависимости от изменений климата, что особенно ощущалось в изучаемую нами эпоху.

ВОДА

Не меньшее значение имели колебания степени увлажнения степной зоны

Которая иногда превращалась в раскаленную пустыню

Палеонтологическими исследованиями в Центральной Азии установлено, что процесс усыхания степей был прерван периодом увлажнения в сравнительно недавнее время

Историческая наука не только подтверждает этот вывод, но и позволяет уточнить дату указанного увлажнения.

Путешественниками отмечено, что монгольская степь заселена предельно густо. Это надо понимать в том смысле, что наличие пресной воды лимитирует развитие скотоводства, т. е. скота там столько, сколько можно напоить из имеющихся родников. Где только есть лужа воды, там стоит юрта и пасутся овцы. Если источник иссяк, скотовод должен либо умереть, либо покинуть родную страну, ибо в те времена переход на искусственное орошение был технически неосуществим

Следовательно, эпохе усыхания должно соответствовать выселение кочевников из середины Степи к ее окраинам.

Это явление наблюдается во II–III веках н. э. Хунны не вернулись на родину; табгачи с берегов Керулена перекочевали на берега Хуанхэ; оазисы Западного края (Сиюй) захирели; сяньбийцы, овладев степью до Тарбагатая, не заселяли ее, а распространялись по южной окраине Гоби до самого озера Эбинор. Можно подыскать объяснения для каждого из этих фактов в отдельности, но не для их совокупности, хронологического совпадения и неповторимости ситуации. Если даже все это случайности, то сумма их - уже закономерность.

ПРОШЛОЕ

Этническое разнообразие при различии хозяйственных систем и форм материальной культуры способствовало созданию оригинальных локальных культур. Начиная с глубокой древности во всей степной зоне различные варианты межплеменных археологических культур фиксируют те или иные этнические взаимоотношения и дают, таким образом, ответ на вопрос, поставленный выше: каким образом шло интенсивное развитие при относительно стабильном уровне техники и малом числе вариантов социальных структур? Полученные данные позволяют сделать вывод, что ведущими противоречиями в кочевой культуре Евразии были противоречия между отдельными племенами, отличающимися друг от друга хозяйственными навыками и способами адаптации к ландшафту. За трехтысячелетнюю историю кочевой культуры племена то объединялись в разных комбинациях, то дробились на реликтовые этносы, то исчезали полностью, причем составляющие их люди входили в состав других племен

В первом случае подчиненное племя принимало на себя функции податного сословия; во втором - возникало состояние социального застоя, что в аспекте географии определяется как этноландшафтное равновесие; в третьем случае инкорпорация иноплеменников вела к социальной перестройке принявшего их племени в союз племен или орду, т. е. специфическую форму военной демократии в кочевом обществе. Социальная история и этнография в историческом синтезе не подменяют одна другую, а освещают предмет в разных аспектах. Установив этот принцип, вернемся к хуннам.

Для того чтобы уяснить себе положение и возможности восточной ветви хуннского народа, сделаем небольшой экскурс в древнюю историю, подробно изложенную в книге «Хунну». Достаточно только окинуть прошлое взглядом, чтобы спокойно двигаться дальше, но обойтись без этого нельзя.

Сложение хуннских родов в державу произошло, по-видимому, в III веке до н. э., когда все кочевые народы Евразии испытали мощный подъем жизнедеятельности. Но разложение рода и образование классов у хуннов не наблюдались. Энергичные и алчные родовичи оставались в системе рода, так как хуннское этническое мироощущение и связанный с ним отработанный стереотип поведения были таковы, что выход из рода рассматривался как самое большое несчастье. Поэтому имущественного расслоения быть не могло: род продолжал оставаться хозяином всех средств производства, и только обладание предметами личного потребления отличало хуннов между собой. Однако это не препятствовало отдельным родовичам стремиться к умножению богатств, т. е. военной добычи, так как пропорционально подвигам вырастало их влияние внутри рода, а гордость и тщеславие - не менее сильный импульс к деятельности, чем алчность. Таким образом составилась внутриродовая элита, с помощью которой шаньюи подчинили себе степи от Хингана до Тяньшаня. Это была фаза исторического становления.

До тех пор, пока военные действия развивались успешно, родовая элита множилась и сила Хунну росла, но когда Китай затеял жестокую войну, тянувшуюся со 133 г. по 97 г. до н. э., хунны начали нести сильные потери убитыми, ранеными и нервно надломленными. В процентном отношении активная часть населения страдала больше, чем масса, так как в силу присущей ей ответственности она сражалась в первых рядах и в самых опасных местах. В конце концов хуннские удальцы отстояли свободу своего народа, но два поколения надорвались на войне, и восстановить растраченные силы не удалось. А массы в это время размножились на бескрайних пастбищах Халхи, вдали от набегов китайской конницы.

Как видно из политической истории, фаза исторического существования хуннского этноса была относительно короткой. Но это произошло не за счет пресловутой неполноценности кочевого быта, а вследствие необходимости отстаивать свою жизнь и свободу от китайской агрессии. Поэтому, и только поэтому фаза исторического упадка хуннов наступила быстрее, чем у народов, находившихся в более благоприятных условиях.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Несмотря на очевидность того, что культуру любого народа нелепо оценивать с позиций его противника, обаяние аутентичного источника держало многих историков в тисках китайских представлений и характеристик. Отсутствие у хуннов и других кочевников письменности привело к тому, что китайским летописям нечего было противопоставить. Однако в руках историка, вооруженного этнологической методикой, имеется мощное противоядие тенденциозным трактовкам, прошедшим сквозь века, - логика событий и понятие о структуре этногенетических процессов. Избыточная энергия живого вещества в замкнутой системе, в нашем случае этносе, ищет выход. Она ломает установившиеся социальные перегородки, заставляет этнос вступать в контакты с соседями, расширяться и наконец, израсходовавшись на свершения, приходит в равновесие со средой, вследствие чего сама система исчезает. Этот процесс становления державы Хунну был прослежен нами в деталях

А интерпретация его была сделана на основе принципов, которые сформулированы только десять лет спустя

Любопытно, что книга выдержала жесткую критику со стороны китаистов, но полемика велась лишь по частным вопросам техники пользования переводами

Основная же, синтетическая часть работы не вызвала у многочисленных рецензентов сомнения

Для этнолога история хуннов интересна как пример невоплощенных возможностей и как вариант нарушенного процесса этногенеза, когда вместо цивилизации возникает либо обскурация, либо этническая (не всегда физическая и тотальная) экстерминация.

В эпоху, избранную нами для изучения, тема исторического развития осложнена проблемой этнических контактов. В Северном Китае хунны представляли этническое меньшинство, да еще разбавленное инкорпорированными разноплеменными кулами. Сталкиваться же им приходилось не только с китайцами, но и тибетцами, сяньбийцами, табгачами и аборигенами Северо-Западного Китая, более древними, нежели сами китайцы. Все эти народы весьма разнились между собою и к хуннам относились по-разному. Насколько важна эта проблема, будет видно из описания хода событий и их последствий.

Первичные сведения получены из переводов китайских хроник, но, хотя переводы сделаны добросовестно, сами хроники - источник сверхсложный. По поводу китайской исторической литературы В. П. Васильев вполне основательно написал: «С первого взгляда на полное собрание китайской истории можно подумать, что в ней уже все сделано и что знающему китайский язык стоит только читать многотомные сочинения и извлекать из них машинально сведения, но на деле оказывается совсем не то; кроме странного расположения, которое заставляет занимающихся перебирать все сочинения для того, чтобы получить полное понятие об одном каком-нибудь отдельном событии, кроме утомительного труда, кроме постоянного критического напряжения, которое, однако ж, может открыть истину только при полном изучении предмета, историку, сверх того, постоянно представляются вопросы, которым он напрасно ищет разрешения, постоянно встречает он искажения, пропуски…»

Именно с такой литературой вопроса мы столкнемся ниже, добавив к тому, что сказал В. П. Васильев, что трудности историко-географического, палеоэтнографического и социально-исторического характера превосходят перечисленные им выше. Конечно, китайские авторы не могли беспристрастно отзываться о врагах своего народа и своей страны, хотя, надо воздать им должное, они к этому стремились. Но у нас-то нет никаких поводов быть несправедливыми. Мы должны отчленить причины и уловить следствия того грандиозного явления, которое китайцы назвали «Эпохой пяти варварских этносов (У-ху)», а французы - «Великим переселением народов в Азии». И главную трудность - калейдоскопичность событий и многословие описаний - мы попытаемся преодолеть путем применения несколько необычного аспекта - этнологического.

I. Тление

ПРОБЛЕМА ЭТНИЧЕСКОГО КОНТАКТА

Когда астрономы наблюдают близкое прохождение большой планеты и малого метеора, то их не удивляет, что последний, подчиняясь силе тяжести, либо падает на планету, либо становится ее спутником. И ни планета, ни метеор, ни законы тяготения не виноваты, потому что в природе нет места понятию вины. Но когда соприкасаются разные по быту и культуре этнические и суперэтнические целостности, разве может быть иначе? Воля и настроенность отдельных людей растворяются в статистических закономерностях этногенеза, отличающихся от законов природы только меньшей изученностью. Столкновение кочевников с земледельцами всегда создает острые коллизии, в которых ни те, ни другие не виноваты. Именно такая ситуация существовала в Северном Китае III–V веков. Виноватых не было, а несчастных было слишком много. Но могли ли хунны и табгачи, теснимые засухой, пожиравшей их родные степи, не ютиться по окраинам растущей пустыни, там, где еще были вода и трава? И могли ли тангуты, потомки жунов и ди, не отстаивать родные горы от наплыва китайцев? А китайцы!.. Да каково им было видеть, как в их страну вползают «варвары» и норовят пасти свой скот на полях, годных для земледелия? Китайцы были уверены в своей правоте и силе, ведь их было около 16 млн.

Объединенных одной властью и одной целью - не допустить дикарей в Поднебесную. А против них стояло около 400 тыс. разрозненных кочевников: хуннов, сяньбийцев и ухуаней

А полмиллиона тибетоязычных горцев, локализованных на западной границе Китая, были равно враждебны и чужды и китайцам и кочевникам. Но и внутри этих трех больших групп не было единения. Китайцев раздирали классовые противоречия: богатые землевладельцы давили на крестьян, профессиональные солдаты грабили опальных помещиков, но от этого сами не богатели; вельможи гибли во время дворцовых интриг. Горцы делились на племена: ди, кяны и цзун, взаимно враждебные друг другу. Хунны имели в качестве союзников кулов (цзелу), чуждых им по быту и психическому складу. Сяньбийцы, муюны и табгачи, родственные по происхождению и языку, соперничали друг с другом и не допускали даже мысли об объединении. Историческая судьба этой эпохи выступила в образе «Великой Обиды» и сделала неизбежной войну, в которой никто не был ни прав, ни виноват. Ибо в то время помириться с противником можно было только одним способом - дать себя убить.

Вначале кочевники, оседавшие на границе Китая, хотели только мира. Но вельможи и помещики хватали их и продавали в рабство в далекий Шаньдун, для издевательства сковывая попарно хунна и кула. Ожесточение сердец росло, и сами современники отмечали это. Сановник Цзян Тун в трактате «О переселении жунов» писал, что племена, переселившиеся в Китай, «пропитаны духом ненависти до мозга костей»

ВОСТОЧНЫЕ ХУННЫ

В предыдущей книге мы довели историю Великой степи до начала III века, когда закончился поединок между соперничавшими степными народами - хуннами и сяньбийцами

Сяньбийцы победили, но уже к 235 г. их держава развалилась на части. Хунны были побеждены и образовали четыре ветви, каждая из которых имела свою судьбу. Одна из них, наиболее неукротимая, отошла через степи современного Казахстана в междуречье Урала и Волги в поисках новой родины

Вторая - «малосильные хунны» - осела в Тарбагатае и овладела Семиречьем, после чего не раз удивила Азию своими подвигами

Третья, наиболее инертная, осталась на родине и смешалась с победителями, вследствие чего в сяньбийском языке оказалось огромное количество тюркских слов. Наконец четвертая ветвь осела по обе стороны Великой стены, в Шаньси, Ордосе и Алашани. Именно эта ветвь хуннов взяла на себя инициативу восстановления былой хуннской славы, несмотря на то что ее положение было наиболее тяжелым. От родной Степи они были отрезаны сяньбийцами и находились в руках китайского правительства, отнюдь к ним не расположенного. Лишь падение династии Хань дало хуннам шанс на освобождение, да и то не сразу.

Во время кровавых десятилетий Троецарствия хунны ничем себя не проявили. В волнениях, обуревавших китайский народ, они участвовали так, как будто это были их волнения. Сначала массы хуннов примкнули к «желтому» движению, потом, когда оно пошло на спад, явились к Цао Цао с изъявлением покорности и снабдили его степными конями для обновления кавалерии (203 г.)

Это спасло их от истребления. Правительство Цао-Вэй разделило хуннские кочевья на пять отделов, поставив во главе каждого потомка хуннских князей. Однако эти князья были подчинены специально назначенным чиновникам-наблюдателям. Общее количество хуннов в то время исчислялось в 30 тыс. семейств, т. е. около 150 тыс. человек, но расселены они были на очень большой территории и жили среди китайцев, не смешиваясь с ними. В 265 г. прикочевали хунны, «ранее убежавшие в степь - всего 20 тыс. семейств - и просили принять их в подданство. Их поселили в Хэси». В конце III века зафиксированы только два возмущения: в северной ставке хуннов в 271 г. «взбунтовался шаньюй Мэн»

Другим большим племенем были цзелу, обитавшие на берегах реки Хэйшуй. Это племя образовалось из хуннских «рабов», освободившихся при распаде хуннского общества (25–85 гг.). Основными занятиями их были скотоводство и охота. «Они не тождественны племенам запада, которые принадлежали к Вэйби (сяньби). Они не одной расы: среди них имеются танху, и динлины и кяны (тибетцы), которые живут вместе с ними. И это потому, что первоначально они были рабами хунну»

Слово «цзелу» произносилось в древности «qul», что на современных тюркских языках означает «раб». Однако еще в VI–VIII веках это слово имело совсем другое значение: иноплеменник, или подчиняющийся чужому государю

Иными словами, здесь мы наблюдаем интереснейший вариант этногенеза от начала до конца, который следует плодотворно анализировать, что мы и сделаем, после того как будут изложены все его перипетии.

У ПОДНОЖИЯ ТИБЕТА

На западной окраине Китая, в современных провинциях Шэньси и Ганьсу, жили бок о бок два разных народа: монголоидные пастухи кяны, народ тибетской группы, и земледельцы ди

Это были два разных народа

В древности говорившие на разных языках тибето-бирманской группы. Они распадались на несколько племен, из которых наибольшее значение для истории имели танчаны, дансяны, ди-бома в Сычуани и байланы. Впоследствии эти племена жундиского происхождения, слившись, образовали средневековых тангутов

Несмотря на продолжительное общение с китайцами, они сохранили еще в III веке своих князей и свой быт. Хотя большинство их знали китайский язык, но у себя дома они пользовались языком ди. Наряды и обряды их были похожи и на китайские, и на тибетские. Китайцы иногда фигурально называли их «динлинами», но это не этноним, а метафора, подчеркивающая европеоидность как отличительную черту. Настоящие динлины были другим народом и жили не в Китае, а в Сибири.

Коротко поясним читателю изложенное выше: в древности в Восточной Азии существовали две европеоидные расы 2-го порядка: динлины и ди. Долихокранные динлины издавна жили в Южной Сибири и принадлежали к кроманьонскому типу в широком смысле слова

Китайцы в древности называли Саянские горы Динлин, подчеркивая этим локализацию странного для них народа

Ди и родственные им жуны обитали на территории современного Китая от оазиса Хами до Хингана и в Сычуани

Они были также европеоиды, но брахикранные, близкие к памиро-ферганской расе. Потомки ди, смешавшиеся с монголоидными тибетцами, встречаются среди амдосских кочевников, ныне неправильно называемых тангутами

Необходимо отметить, что этноним «тангут» - это средневековое монгольское название минягов, одного из племен ди. Теперь оно благодаря ошибочным и легкомысленным отождествлениям XIX века перенесено на кочевых тибетцев Амдо и Кама, т. е. на совсем другой народ

Однако этноним «тангут» употребляется правильно в цитируемой нами научной литературе, и потому мы вынуждены его сохранить и использовать.

СЯНЬБИ

Воинственные роды сяньби, захватив Халху, рассеялись в ней и в III веке потеряли те зачатки государственности, которые у них были во II веке. У себя на родине, в южноманьчжурской степи, они сохранили жизнеспособность, но, подобно южным хуннам, подверглись влиянию китайской культуры. Это влияние сказалось на сяньби даже больше, чем на хуннах, так как последние имели развитую традицию кочевой культуры, а сяньби - примитивную. Богатства Китая сильно притягивали к себе кочевников, и в III веке сяньбийский владетельный князь Мохоба перекочевал во Внутренний Китай и поселился около Пекина. В подражание китайским вельможам он нарек свой род фамилией Муюн, и под этим названием его государство вошло в историю. В 281 г. Муюн Шегуй получил от императора титул великого шаньюя, но вскоре отношения испортились, и сяньби начали набеги на Китай. Однако главным противником Шегуя был не громадный бессильный Китай, а маленькое крепкое княжество Юйвэнь, союзное с империей Цзинь. Наследник Шегуя, Муюн Хой, с 285 по 289 г. вел активную войну против Китая и заключил мир, лишь получив признание себя главой всех сяньби. Из-за этого он поссорился со своим северным соседом - державой Юйвэнь, но заключил союз с державой Дуань, скрепленный браком (см. ниже).

В 302 г. юйвэньский шаньюй Мохой осадил Муюна Хоя в Гичене (в Маньчжурии), но был разбит

В 307 г. Муюн Хой объявил себя великим шаньюем сяньби; хотя этот титул отражал лишь его претензии, а не реальное положение, но можно считать 307 год датой основания южносяньбийской державы. Три года спустя 700 сяньбийских семей откочевали на запад и добрались до плоскогорья Цайдам, где на берегах оз. Кукунор основали царство Тогон, или Туюйхунь. Название народа восходит к имени его первого вождя, брата Муюна Хоя.

Описание быта и нравов населения Тогона может быть распространено и на южноманьчжурские племена сяньбийцев, тем более что близость их подчеркивает сам автор источника

Южные сяньби были убежденными кочевниками, причем даже получаемые товары, продукты, сведения в китайской словесности и наличие городов не могли помешать им жить в юртах и палатках. Самым тяжелым преступлением считалось конокрадство - за это полагалась смертная казнь. Осужденному обертывали голову куском холста и побивали камнями. За прочие преступления налагали денежную пеню или били палками. Административные единицы были не родовые, а военно-территориальные, во главе единиц стояли сотники, тысячники, предводители. Не было постоянных налогов, но в случае необходимости в средствах по разверстке собирали с зажиточных семейств нужные суммы.

Одежда их состояла из дохи, длинной сбористой юбки и войлочной шляпы. Женщины заплетали волосы в косы и украшали их жемчугом и золотыми поделками. Тогонцы очень ценили оружие. На вооружении у них состояли лук, палаш, щит и панцирь. Копье не упомянуто; это показывает, что тактика ударного боя еще не вошла в употребление.

ЮЙВЭНЬ

Воинственное племя татабов, ранее подчинявшихся державе Хунну, в III веке н. э. заняло горную область к востоку от верхнего течения Ляохэ до Сунгари. Там они жили обособленно, управляясь хуннскими старейшинами. Старейшины их были выборные, но из определенного шаньюева рода Юйвэнь. «Язык их весьма отличался от сяньбийского»

И они все время враждовали с Муюнами. В 302 г. глава их принял титул шаньюй. Китайское правительство признало Юйвэнь и имело с ним родственную связь-дочь императора Пин Вэньди

была выдана замуж за юйвэньского вождя. Очевидно, Китай хотел создать из Юйвэни противовес против напиравших с севера сяньбийцев. Из всех южных сяньбийцев Юйвэнь была китаизирована меньше всех. Это видно из того, что они не заимствовали китайский обычай носить волосы, а проникновение чужой культуры немыслимо без стремления к подражанию. Юйвэнь была хунно-сяньбийской химерой.

СТЕПЬ И КИТАЙ

Зафиксирован только один переход хуннов в 155–158 гг. Кучка разбитых хуннов, теряя обозы и женщин, оторвалась от преследователя и добралась до Волго-уральского междуречья. На адаптацию потребовалось около 200 лет, после чего гунны (так их принято называть в отличие от азиатских хуннов) действительно превратились в грозную силу, но ведь это произошло уже на местной основе и роль миграции здесь ничтожна.

Полоса степей между Днепром и Уралом, ограниченная с севера полосой лиственного леса, с юга Черным и Каспийским морями, с запада Карпатами и с востока полупустыней, всегда рассматривалась как целостность и в смысле природных условий, так и в аспекте культуры народов, ее населявших. Однако наряду со степным ландшафтом там имеет место азональный ландшафт речных долин Дона, Терека, Волги. В новых географических условиях хунны превратились в новый этнос - гуннов. Но в Азии победителями хуннов стали не сами китайцы, а народ, ныне не существующий, известный только под китайским названием «сяньби». Это название звучало в древности как Sarbi, Sirbi, Sirvi.

Однако название «сяньбийцы» вошло в обиход научной литературы как условный этноним.

Сяньбийцы во второй половине II века остановили китайскую агрессию и оттеснили китайцев за линию Великой стены. С этого времени начался упадок древнего Китая, ставший причиной событий, о которых рассказано в этой книге. И тут меняется традиционное отношение к подбору сведений. Если в рассказах о степных кочевниках китайские историки обычно сухи и немногословны, то, когда дело идет об их собственной стране, приводится огромное количество эпизодов, деталей, а главное имен, что не помогает, а мешает восприятию. Получается не стройное повествование, а калейдоскоп без тени системы. Запомнить все приводимые сведения невозможно, да и не нужно, потому что большая часть этих фактов на ход событий не влияла. Следовательно, нужно делать отбор фактов, имеющих историческое значение, и давать обобщения. Впрочем, сами китайцы при составлении истории IV века, пользуясь принципом этнологической классификации, объединили 29 племен в 5 племенных групп: хунны, цзелу (кулы), сяньби, тангуты (ди) и тибетцы-цян (кян).

Но для нашего читателя этого обобщения недостаточно. Названия племенных групп, привычные китайскому уху, для европейца экзотичны и не вызывают каких-либо ассоциаций. Значит, надо сопоставить трагедию, разыгравшуюся в Северном Китае в IV–V веках, с событиями всемирной истории, дабы обнаружить соответствия между локальным и глобальным процессами. Это несложно, ибо разгадка лежит на поверхности. Основное содержание событий можно сформулировать так: Великое переселение народов в Восточной Азии.

Хотя описываемые события развертывались на территории нынешнего Китая, да и почти все источники написаны на китайском языке, относить историю «пяти племен и шестнадцати царств» только к синологии нельзя. Если бы нас интересовала проблема крушения древнекитайского общества или утраты и возвращения Китаем Срединной равнины, как в те времена именовался бассейн Хуанхэ, то наша проблема была бы только китаеведческой. Но ведь в поле нашего зрения лежит вопрос о смене хуннов, коренного населения восточной части Великой степи, в течение минувшего тысячелетия табгачами и тюрками, а также о приобретении кочевниками новой родины на берегах Мутно-желтой (Яшиль-огюз) реки. В таком ракурсе весь огромный Китай для нашей проблемы только фон, и мы останемся в рамках номадистики.

Существовало мнение, что кочевая и китайская культуры несоизмеримы, что кочевники были дикарями, вторгавшимися в цивилизованный Китай, что Великая степь - китайская периферия, а «проблема хуннов - это проблема Китая». Против этого мнения говорит все доподлинно известное об истории Центральной Азии, и все-таки такое мнение существовало и не всегда встречало возражения. Почему? XIX век оставил нам в наследство концепцию, согласно которой только оседлые народы создали прогрессивную цивилизацию, а в Центральной Азии будто бы царили либо застой, либо варварство и дикость. Самое плохое в этой концепции было не то, что она неправильна, а то, что она предлагалась как достижение науки, не подлежащее критике. В этом - опасность любого предвзятого мнения.

Многие хунну смешались с северными китайцами, а другие с сяньби.

О хунну известно из древнекитайских источников и из археологических раскопок их памятников, первые из которых были проведены в конце XIX - начале XX века Ю. Д. Талько-Гринцевичем (суджинские могильники у города Кяхта), а затем наиболее значительные находки были сделаны в начале XX в. П. К. Козловым (ноин-улинские курганы в долине Селенги).

Легендарное происхождение

См. также: Ордосская культурная традиция

Устройство державы

Шаньюй

Шаньюем (величайший) называли главного из 24 старейшин хунну. Первоначально шаньюя избирали на съезде старейшин, но Модэ основал династию шаньюев. Выборы шаньюя сохранились, как условная процедура при передачи власти новому шаньюю, который указывался в завещании предыдущего.

Хуннские роды

Род шаньюев назывался Си Люань-ди. У хунну было три знатнейших рода: Хуянь, Лянь, Сюйбу. По предположению Гумилёва род 藍 «лань» - «сине-зелёный» происходил от китайского принца Шун Вэя. Шаньюй брал жён только из этих родов. Важные должности в державе также передавались внутри этих фамилий, так, Сюйбу были судьями. Остальные роды имели своих старейшин, которые располагали собственными войсками.

Чины у хунну

В китайских хрониках упоминается наличие у хуннов сложной системы чинов. Высшие чины делились на «восточные» - старшие и «западные» - младшие. Высшие чиновники были все ближайшие родственники шаньюя:

1. Чжуки-князь. Восточный Чжуки-князь - обычно наследник престола
2. Лули Князь
3. Великий предводитель
4. Великий Дуюй
5. Великий Данху

Обычные чиновники назывались «гудухоу». Чины у родовой знати не зависели от шаньюя.

Право

Дань

Хунну не платили налоги шаньюю до Лаошань-шаньюя. Шаньюй собирал дань с покорённых народов: дунху платили лошадьми и шкурами, оазисы Туркестана - продуктами земледелия, тангуты - железом, мехами платили северные племена. Китайцы иногда присылали ценные «подарки» - шёлк и предметы роскоши. Доходы от добычи и дань с покоренных народов не целиком попадали в казну шаньюя. Перешедший на сторону Хунну китайский евнух Юе научил приближенных Лаошань-шаньюя завести книги, чтобы по числу обложить податью народ, скот и имущество. Вследствие этого было принятие шаньюем титула «Рожденный небом и землею, поставленный солнцем и луною, хуннский Великий шаньюй». Власть шаньюев пользовалась непререкаемым авторитетом, однако недаром хунны уступили свою древнюю свободу. В хуннском обществе наступила эпоха изобилия и роскоши, но вместе с тем и упадка нравов.

Хунну в Китае

По мере ослабления ханьской державы её правители стали привлекать вождей хунну для охраны северных пределов Китая. Эти вооружённые формирования не раз поднимали оружие против самих китайцев. Их вмешательство во внутренние дела Китая стало особенно активным после падения империи Хань и наступления периода Троецарствия . В 304 г. один из хуннских военачальников, Лю Юань , провозгласил себя шаньюем всех хуннских федератов и императором государства Северная Хань . Право на это ему давало происхождение (по женской линии) от ханьских императоров Китая. В 329 г. династия Лю Юаня была свергнута другим хуннским военачальником, Ши Лэ .

Этническая принадлежность

Согласно китайской традиции, хунны возникли из смешения китайских эмигрантов в степь и степных кочевых племен. Китайцы сторонники полулегендарной династии Ся, кочевые племена хяньюнь и хуньюй. Ни те ни другие не были хуннами, они были прахуннами. Ханьюнь и хуньюй обитали в степи, примыкавшей у южной окраине пустыни Гоби. Вторжения разрозненных отрядов хунну в китайские пределы продолжались на протяжении IV в., однако после V в. их имя уже не упоминается в китайских источниках. К этому времени господствующим этносом степи стали тюркюты , создавшие Тюркский каганат . Нельзя отрицать сходство многих обычаев тюркютов и хунну, однако вопрос о языковой принадлежности последних пока остаётся открытым. Хотя распространено мнение о тюркоязычности хуннов, но его сторонники не отрицают некоторых иранских заимствований; также выдвигались предположения об отнесении хуннского языка к иранским (близким сака) или енисейским (Пуллиблэнк). Некоторые ученые (Б. А. Серебряников) считают наследником хуннского языка чувашский(булгарский) язык. Прототюркский-чувашский язык является особо архаичным и содержит много слов с корнем «хун»: хунаща - тесть, хунама - теща, хунать - множиться. Известно: хунны как и булгары были солнцепоклонниками, и в чувашском языке солнце смотрит, а не светит.

Сделанные Козловым в ноин-улинских курганах находки (в частности, ткани, ныне в Государственном Эрмитаже) в большинстве случаев происходят из Китая, Ирана либо Византии, что свидетельствует о размахе торгово-дипломатических связей народа хунну.

См. также

Оргойтон - хуннский могильник с княжескими курганами
Ильмовая падь - могильник хуннской знати
Дырестуйский Култук - хуннский могильник
Баян-Ундэр - хуннское городище

Примечания

Литература

Гумилёв Л. Н . «Хунну»
Гумилёв Л. Н . «Хунны в Китае»
Давыдова А. В. Иволгинское городище. Археологические памятники сюнну, вып. 1. - СПб.: Фонд «Азиатика», 1995. - 287 с.
Давыдова А. В. Иволгинский могильник. Археологические памятники сюнну, вып. 2. - СПб.: Петербургское востоковедение, 1996. - 176 с.
А. В. Давыдова, С. С. Миняев. Комплекс археологических памятников у села Дурены. Археологические памятники сюнну, вып. 5. СПб.: Фонд «Азиатика», 2003 г.
А. В. Давыдова, С. С. Миняев. Художественная бронза сюнну. Археологические памятники сюнну, вып. 6. СПб.: «ГАМАС», 2008 г.
Коновалов П. Б. Хунну в Забайкалье (погребальные памятники). - Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1976. 248 с.
Крадин Н. Н. Империя Хунну. Владивосток: Дальнаука, 1996. 164 с. 2-е изд. перераб. и доп. М.: Логос, 2001/2002. 312 с.
Миняев С. С. К проблеме происхождения сюнну//Информационный бюллетень МАИКЦА, вып.9.М. 1985, сс.70-78.
Миняев С. С. К хронологии сюннуских памятников Забайкалья// Тезисы конференции «Ранние кочевники Средней Азии». Л.1975
Миняев С. С. Раскопки хуннских поселений в Забайкалье// Археологические открытия 1974 Г. М.1975 (совместно с А. В. Давыдовой).
Миняев С. С. К выделению гуннских памятников Сибири//Материалы конференции «Методические аспекты археологических исследований в Западной Сибири». Томск, 1981.
Миняев С. С. К проблеме ранних и поздних памятников сюнну// Древние культуры Северной Азии и их охранные раскопки. Новосибирск.1988
Миняев С. С. Сюнну//Исчезнувшие народы. М.1988
Миняев С. С. Дурены-2: многослойное поселение в Западном Забайкалье//Советская археология, вып.2, 1988 г.
Миняев С. С. Азиатские аспекты «гуннской проблемы»//Археология и этнография Южной Сибири. Барнаул. 1990
Миняев С. С. Дырестуйский могильник и проблема периодизации сюннуских памятников// Исторические чтения памяти М. П. Грязнова. Омск.1987
Миняев С. С. Оседлость у сюнну//Материалы советско-французского симпозиума в Алма-Ата.1987 г.
Миняев С. С. Новый тип погребений сюнну на севере КНР//Общество и государство в Китае, вып. ХХ. М.1989
Миняев С. С. Социальная планиграфия погребальных памятников сюнну //Материалы 4 конференции «Скифо-сибирский мир». Кемерово.1989
Миняев С. С. «Сюнну лечжуань» и проблема ранней истории сюнну//Общество и государство в Китае, вып. ХХ1.М.1990
Миняев С. С. Зона скифского мира на северо-востоке КНР//Общество и государство в Китае, вып. ХХII.М.1991
Миняев С. С. О дате появления сюнну в Ордосе//Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул.1991
Миняев С. С. К хронологии и периодизации скифских памятников Ордоса//Тезисы конференции «Периодизация и хронология археологических памятников Сибири». Барнаул.1990
Миняев С. С. Дырестуйский могильник и основные проблемы археологии сюнну // Древние культуры и археологические изыскания. С-Пб, 1991.
Миняев С. С. Художественная бронза сюнну: проблема формирования сюжетов и образов// Проблемы культурогенеза и культурного наследия. Материалы к конференции, часть III. С-Петербург,1993,
Миняев С. С. Древности гуннской эпохи, вып.1 (буклет из серии «Сокровища Кяхтинского музея»). С-Пб.1993
Миняев С. С. Кочевники Азии и эпоха сюнну \\ Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза. С-Пб, 1994, сс. 64-66.
Миняев С. С. Дырестуйский могильник. Археологические памятники сюнну, вып. 3. СПб., «Европейский дом», 1998.
Миняев С. С. Сюннуский культурный комплекс: время и пространство //Древняя и средневековая история Восточной Азии. Владивосток, 2001, сс. 295-305.
Миняев С. С. К проблеме генезиса средневековых подбойных погребений Южной Сибири // Вопросы военного дела и демографии Сибири в эпоху средневековья. Новосибирск Издательство Новосибирского университета, 2001, cc.123-129.

Wikimedia Foundation . 2010 .

ЕГАИС
Есть идея

Смотреть что такое "Хунну" в других словарях:

ХУННУ - кочевой народ, сложившийся в древности в Центр. Азии. Часть хунну перекочевала на запад, где, смешавшись с аборигенами, положила начало новому народу гуннам … Большой Энциклопедический словарь

Хунну - кочевой народ, сложившийся в древности в Центральной Азии. Часть хунну перекочевала на запад, где, смешавшись с аборигенами, положила начало гуннам … Исторический словарь

Хунну - ХУННУ, кочевой народ, сложившийся в древности в Центральной Азии. Часть хунну перекочевала на запад, где, смешавшись с аборигенами, положила начало гуннам. … Иллюстрированный энциклопедический словарь

хунну - кочевой народ, сложившийся в древности в Центральной Азии. Часть хунну перекочевала на запад, где, смешавшись с аборигенами, положила начало новому народу гуннам. * * * ХУННУ ХУННУ, кочевой народ, сложившийся в древности в Центр. Азии. Часть… … Энциклопедический словарь

Хунну - кочевой народ, сложившийся в Центральной Азии в начале 1 го тыс. до н. э. из монголоидных аборигенов и европеоидных выходцев из Северного Китая (ди). В конце 3 в. до н. э. Х., населявшие в то время Центральную Монголию и степное… … Большая советская энциклопедия

В I веке н.э. внутренние процессы раскололи державу хуннов. Часть их подчинилась Китаю, другая часть отступила с боями на запад, где, смешавшись с уграми и сарматами, превратилась в гуннов .

Зафиксирован только один переход хуннов в 155-158 гг. Кучка разбитых хуннов, теряя обозы и женщин, оторвалась от преследователя и добралась до Волго-уральского междуречья. На адаптацию потребовалось около 200 лет, после чего гунны (так их принято называть в отличие от азиатских хуннов) действительно превратились в грозную силу, но ведь это произошло уже на местной основе и роль миграции здесь ничтожна.

Переходы других племен из степей Западного Казахстана не могли иметь значения, ибо находящиеся там суглинистые степи бесплоднее песчаных и густого населения там не было никогда, тогда как в Причерноморье степи обильны, воды много и народы воинственны. Скорее можно было бы ожидать вторжений с Дона на Иргиз, если бы западные кочевники сочли восточные степи достойными завоевания. Следовательно, причины смены народов надо искать на месте и, поскольку историческая наука удовлетворительных решений не предлагает, обратиться к смежным наукам-географии и палеоэтнографии.

Полоса степей между Днепром и Уралом, ограниченная с севера полосой лиственного леса, с юга Черным и Каспийским морями, с запада Карпатами и с востока полупустыней, всегда рассматривалась как целостность и в смысле природных условий, так и в аспекте культуры народов, ее населявших. Однако наряду со степным ландшафтом там имеет место азональный ландшафт речных долин Дона, Терека, Волги. В новых географических условиях хунны превратились в новый этнос-гуннов. Но в Азии победителями хуннов стали не сами китайцы, а народ, ныне не существующий, известный только под китайским названием «сяньби». Это название звучало в древности как Sarbi, Sirbi, Sirvi .

Однако название «сяньбийцы» вошло в обиход научной литературы как условный этноним.

Но для нашего читателя этого обобщения недостаточно. Названия племенных групп, привычные китайскому уху, для европейца экзотичны и не вызывают каких-либо ассоциаций. Значит, надо сопоставить трагедию, разыгравшуюся в Северном Китае в IV-V веках, с событиями всемирной истории, дабы обнаружить соответствия между локальным и глобальным процессами. Это несложно, ибо разгадка лежит на поверхности. Основное содержание событий можно сформулировать так: Великое переселение народов в Восточной Азии.

Существовало мнение, что кочевая и китайская культуры несоизмеримы, что кочевники были дикарями, вторгавшимися в цивилизованный Китай, что Великая степь-китайская периферия, а «проблема хуннов-это проблема Китая» . Против этого мнения говорит все доподлинно известное об истории Центральной Азии, и все-таки такое мнение существовало и не всегда встречало возражения. Почему? XIX век оставил нам в наследство концепцию, согласно которой только оседлые народы создали прогрессивную цивилизацию, а в Центральной Азии будто бы царили либо застой, либо варварство и дикость. Самое плохое в этой концепции было не то, что она неправильна, а то, что она предлагалась как достижение науки, не подлежащее критике. В этом-опасность любого предвзятого мнения.

Чтобы заставить рутинеров задуматься, нужен был аргумент сильный, бесспорный и наглядный. Таким оказались предметы искусства из алтайских и монгольских курганов. Все попытки усмотреть в них вариации китайского, иранского или эллинского искусства оказались тщетными. Культура кочевников I тысячелетия до н.э. была самобытна . И, более того, она была высока, гораздо выше, чем культура кочевников XVIII-XIX веков, изученная многими этнографами досконально. А это значит, что самобытная степная культура кочевников, подобно европейской, индийской или китайской, переживала подъемы и упадки, т.е. находилась в развитии, а не в застое, как молчаливо предполагали некоторые европейские ученые

Вконтакте

Гунны — это наша азиатская античность. Древний кочевой народ, с 220 года до н. э. по II век н. э. населявший степи к северу от Китая. Для защиты от их набегов Цинь Шихуаньди построил Великую китайскую стену. Хунну вели активные войны с китайской империей Хань, в ходе которых консолидировались в единую державу, подчинившую племена соседних кочевников. Позже в результате войн с Китаем и племенами сяньби, а также междоусобиц Хуннская держава распалась.

Аркадий Зарубин , CC BY 3.0

История

Предки хуннов

Предки китайцев якобы вели непрекращающиеся войны с другими племенами, такими как жуны (жун) - «рыжеволосые дьяволы» и ди. Отмечено племя «хунь-юй», это племя жило в степях севернее жунов. Прахуннские племена ханьюнь и хуньюй обитали в степи, примыкавшей к южной окраине пустыни Гоби.

В XIII веке до н. э. хунну начали постепенно переселяться с южной окраины Гоби на северную. Л. Н. Гумилёв считал, что хунну самостоятельно освоили кочевое скотоводство и научились пересекать пустыни. Также есть версия, что хунну многое переняли у индоевропейцев и развили их навыки.

За 300 лет с момента переселения на север число хунну выросло и они напали на Чжоу в 822 году до н. э... Китайцы отбили набег, и о хунну не упоминалось в течение 500 лет. В это время в степях Восточной Монголии и Забайкалья сложилась культура плиточных могил, возможно, принадлежащая ранним хунну, скелеты в могилах относятся к палеосибирскому типу.

Хуннская держава

В китайской историографии хунну появляются не ранее V века до н. э., когда их набеги на оседлое население Северного Китая побудили китайцев начать строительство отдельных укреплений, которые впоследствии были объединены в Великую китайскую стену.

Угроза со стороны хунну усилилась в III веке, когда кочевники образовали мощный племенной союз во главе с правителем-шаньюем. Хуннская держава покрывала значительную часть Монголии и Южной Сибири, простираясь от Маньчжурии на востоке до Памира на западе.

Khiruge , CC BY-SA 4.0

Хунну были прекрасными всадниками, а их войско состояло из 300 тысяч конных лучников. Колесницам, которые составляли основу китайской армии, было сложно противостоять их набегам. Строительство Великой китайской стены было призвано обезопасить северные пределы Китая от хунну, но задача эта не была решена полностью. Китайские правители пытались склонить кочевников к китайскому образу жизни богатыми дарами и дипломатией, многие китайские принцессы были отданы в брак хуннским вождям.

Ок. 51 г до н. э. империя раскололась на две части: восточные хунну признали верховенство китайского императора, а западные хунну были вытеснены в Среднюю Азию.

В 93 г., коалиция Китая, сяньби, динлинов и чешисцев (жителей оазиса Турфан) разбили хуннов в битве при Их-Баяне (Ikh Bayan кит. трад. 稽落山之戰, упр. 稽落山之战, пиньинь: jìluòshān zhī zhàn , палл.: цзилошань чжи чжань ), а в 155 г. сяньбийский вождь Тяньшихуай разгромил хуннов, что привело к расколу хуннского этноса на четыре ветви, из которых одна слилась с победоносными сяньбийцами; другая - мигрировала в Китай, третья осталась в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша; четвёртая с боями отступила на запад и к 158 г. достигла Волги и нижнего Дона.

Об их прибытии сообщил античный географ Дионисий Периегет Согласно широко распространённому мнению, часть хунну дошла до Европы и, смешавшись по пути с тюркскими, восточно-сарматскими и угорскими племенами, дала начало новому народу, который в Европе известен под названием гунны.

В ходе отхода на запад четвертая часть так называемых малосильных хунну остаётся на территориях Семиречья и Западной Сибири с образованием государства Юэбань (160 - 490). Э. Паркер и тюрколог А. Дыбо считают, что «юэбань» - современное звучание, а «авар» - древнее звучание.

Хунну в Китае

В 304 г. один из южно-хуннских военачальников, Лю Юань, провозгласил себя шаньюем всех хуннских федератов и императором государства Северная Хань. Право на это ему давало происхождение (по женской линии) от ханьских императоров Китая. В 329 г. династия Лю Юаня была свергнута другим хуннским военачальником Ши Лэ. В IV-V веках южные хунну основали на территории Северного Китая государства:

Северная Хань (304-318)
Ранняя Чжао (318-329; иногда объединяется с Северной Хань в одно государство Хань Чжао)
Поздняя Чжао (319-351)
Северная Лян или Хэси (397-439)
Ся (407-431)

Вторжения разрозненных отрядов хунну в китайские пределы продолжались на протяжении IV в., однако после V в. их имя уже не упоминается в китайских источниках.

А. Н. Подушкина Interfase , CC BY-SA 3.0

Письменность хунну

Бесспорных доказательств существования хуннского письма не имеется, однако некоторые сообщения в китайских хрониках могут быть истолкованы как содержащие указания на него.

Фотогалерея

Полезная информация

Хунну (монг. Хүннү, Хүн Гүрэн, кит. 匈奴 сюнну)
Гунны

Устройство державы

Шаньюй

Хуннские роды

Чины у хунну

Чжуки-князь: обычно Восточный Чжуки-князь - наследник престола
Лули-князь
Великий предводитель
Великий Дуюй
Великий Данху

Обычные чиновники назывались «гудухоу». Чины у родовой знати не зависели от шаньюя.

Право

Хунну пользовались Обычным правом. Суд протекал в пределах 10 дней. За нападение или кражу полагалась смерть, были и иные наказания. Модэ предусмотрел смертную казнь за воинские преступления. Существовало патриархальное рабство, нет упоминаний о долговом рабстве и работорговле.

Экономика

Сделанные Козловым в ноин-улинских курганах находки (в частности, ткани, ныне в Государственном Эрмитаже) в большинстве случаев происходят из Китая, Ирана либо Византии., что свидетельствует о размахе торгово-дипломатических связей народа хунну.

Военное дело

Каждый хунн был воином. Войско хуннов формировалось по родовому признаку. Всего в войске хунну было 24 военачальника, каждый из которых носил титул ваньци (темник) и командовал десятитысячным отрядом. Китайцы оценивали войско хунну в 300 000 всадников, главным образом конных лучников. Вполне возможно что эта цифра завышена, как и во многих исторических документах Китая. Хунну старались вести маневренную войну, изматывая противника и ведя дистанционный бой в рассыпном строю. Хунну успешно применяли охваты с флангов, ложные отступления и засады. Всё захваченное в бою становилось собственностью воинов. Средства дистанционного боя (луки и стрелы, являвшиеся их основным оружием) и снаряжение (колчаны) были типичными для «кочевников». В ближнем бою хунну сражались мечами и короткими копьями. Также использовались прямые однолезвийные палаши и кинжалы. Хуннские воины носили доспех из небольших железных пластин.

Дань

Генетика

Генетический анализ трёх скелетов, найденных в 2000-летнем захоронении представителей элиты хунну в Duurlig Nars в Северо-Восточной Монголии показал, что один мужчина оказался обладателем митохондриальной гаплогруппы U2e1 и Y-хромосомной гаплогруппы R1a1, второй мужчина был обладателем митохондриальной гаплогруппы D4 и Y-хромосомной гаплогруппы C3, женщина также оказалась обладательницей митохондриальной гаплогруппы D4.

У шести кочевников, выкопанных в Pengyang в Северном Китае были определены три митохондриальных гаплогруппы: C, D4 и M10, а все четыре мужчины оказались обладателями Y-хромосомной гаплогруппы Q-M242 (все Q1a1-M120).

Похожие статьи: